Баден-Баден

— Здравствуйте! В эфире подкаст «Баден-Баден». Я его ведущий Константин Северинов. Сегодня мы будем говорить про детей, про педиатрию будем говорить. У нас в гостях Андрей Алексеевич Степанов, главный специалист по педиатрии Управления делами президента. Андрей, здравствуйте!

— Здравствуйте, Константин!

— Я хотел бы с вами сегодня поговорить про несколько вещей. Как отец со стажем... У меня было ощущение, что то, что говорят педиатры, меняется на прямо противоположное приблизительно раз в 10 лет. Хотелось бы понять, почему это так.

— Вы совершенно правы, Константин. Это, в общем-то, проблема, думаю, всей медицинской науки. Это не только педиатрия. Воззрения на многие проблемы меняются достаточно быстро. И то, что для нас было совершенно бесспорно еще 10 или 15 лет назад, на сегодняшний день пересмотрено, и мы заняли диаметрально противоположную точку зрения.

— А зачем тогда мне, потребителю, слушать врача сейчас? Я же знаю, я же теперь умный, что через 10 лет все будет наоборот.

— Знаете, основные, скажем так, постулаты являются незыблемыми. То есть все врачи, безусловно, хотят, чтобы ваш ребенок вырос здоровым, красивым. И для этой цели мы используем совершенно разные подходы и разные методики. Так вот, именно то, что поставлено на постамент здравого смысла, – оно остается неизменным. Но тем не менее всякие разнообразные именно научные подходы видоизменяются. Я не могу сказать, что вся наука за 10 лет меняет свое воззрение. Но по крайней мере 15-20% из того, что мы знаем на сегодня, будет пересмотрено через 10-15 лет. И нам скажут, что устроено все немножко по-другому.

— И новые поколения родителей будут свято выполнять рекомендации педиатров, понимая, что они обратны тому, что делали их родители.

— Мы изменим взгляды на некоторые, скажем так, препараты. Мы изменим взгляды на некоторые подходы, но основные точки нашего зрения все-таки останутся незыблемыми.

— На основании чего врачи, простите, переобуваются в воздухе?

— Ну как? На самом деле это больше относится к фармакологии, это относится к генетике, это относится к тем процессам, которые находятся на этом стыке. То есть именно за счет того, что мы больше изучаем процессов, которые происходят в организме, мы имеем возможность пересмотреть многие воззрения, которые устаревают, и заменить их на другие. Что же касается того, что ребенок должен быть здоров и мы все усилия прикладываем для того, чтобы его сделать таковым, не дать болезни взять верх, - это совершенно незыблемый постулат медицины.

— Тогда я понимаю, что медицина существует здесь и сейчас. И это правильно, наверное. А то, что было раньше, или то, что будет потом, – посмотрим, нам ученые или медики скажут.

— Видите, даже еще в средневековое... Даже не в средневековое. В викторианской Англии считалось, что, допустим... Да еще в 1920-х годах в России. Что ребенка нужно держать как можно больше в запеленутом свивальнике, чтобы он меньше шевелил руками-ногами. Мы, слава богу, пошли по пути здравого смысла и говорим о том, что пеленать ребенка можно, но лишь определенное количество времени, потому что, по идее, именно пеленание является фактически имитацией внутриутробного пребывания ребенка, когда он именно ощущает границы своего тела за счет мягкого давления стенок матки. Когда мы новорожденного пеленаем, мы фактически напоминаем ему, как было хорошо внутриутробно. В связи с этим ребенок успокаивается. Но все это тоже хорошо до определенного возраста. Когда он уже начинает выбираться из пеленок, тогда, конечно, мы не должны...

— Обратно уже не загонишь.

— Обратно не загонишь, это точно. Особенно по мере его роста. Он уже там просто и не уместится. Так что...

«Стул должен быть каждый день у ребенка, особенно новорожденного»

— Вернемся к этой триаде тогда. Чтобы ребенок был здоровый. Наверное, это самое главное для родителей и для ребенка, конечно, тоже. Есть ли какие-то рекомендации, что нужно делать и что не нужно делать? Нужно ли пользоваться здравым смыслом? Есть ли какие-то новации во всем этом деле сейчас?

— По поводу здравого смысла, конечно же, новаций никаких нет. Я призываю мам в первую очередь пропускать любые рекомендации... Потому что, к сожалению, как вы понимаете...

— Пропускать рекомендации?

— Пропускать через призму здравого смысла... Я не договорил. ...постольку, поскольку, к сожалению, врачебные советы встречаются достаточно странные, а еще из медицинского окружения, начиная с гардеробщиц в поликлинике, все достаточно обладают обширной информацией по поводу медицины. Поэтому, конечно же, здравый смысл – в первую очередь. Не пользоваться непроверенными сайтами и непроверенной информацией из интернета. Потому что сейчас, в век интернета, все мамы, когда укладывают детей спать, сразу начинают искать в интернете информацию, почему он не спит, какает или, наоборот, не какает. В общем, по самым разным поводам. И, к сожалению, встречаются в интернете, как в классике, советы космического масштаба и космической же глупости. И в связи с этим...

— На них же не написано, они же говорят обратное.

— Да, это правда, но эти советы могут привести к плачевным результатам. Часто приходится слышать, что, допустим, ребенок на грудном вскармливании может не какать по 10-15 дней. Сразу хочу сказать, что нет, это не так. Стул должен быть каждый день у ребенка, особенно новорожденного, и по несколько раз в день. И в связи с этим нужно очень внимательно подходить к той информации, которую вы получаете. А еще лучше – советоваться с проверенным педиатром, который может сказать: да, эта информация может быть использована, а эта – ни в коем случае, скорее бегите оттуда. Но для этого надо доверять доктору. Поэтому второй совет: нужно обзавестись врачом, которому вы доверяете. Нужно советоваться с врачом, показывать ребенка врачу. И, конечно же, основываясь на этих советах, как мы уже сказали, перспективы у нас будут самые радужные.

— Но ведь детишек, по крайней мере маленьких, к врачам водят регулярно, а не в соответствии с каким-то графиком. В этом смысле этого даже не избежать, если бы и хотелось.

— Однозначно да, должны быть декретированные сроки (и они есть), когда ребенок проходит диспансеризацию, то есть показывается всем врачам, когда происходят осмотры. Но, к сожалению, это соблюдается не всегда. Поэтому я призываю показывать врачам и соблюдать все сроки, отведенные именно для того, чтобы показать ребенка специалистам.

«Прививки нужны, потому что в XXI веке очень глупо, странно и больно наблюдать смерти детей или непоправимый урон, которое нанесло заболевание, которое можно было предотвратить»

— А если говорить про графики и необходимость регулярного посещения врачей. Есть еще в жизни любого ребенка стадия, когда он получает регулярно, в соответствии с национальным графиком прививки.

— Совершенно верно. Это отдельная тема. К сожалению, на сегодняшний день еще пока антипрививочное движение... Даже не побоюсь назвать движением, потому что очень много людей объединены этими странными идеями. Но тем не менее на сегодняшний день государство обратило внимание на эту проблему, по крайней мере официальная медицина чувствует со стороны государства поддержку именно по поводу вакцинации. Прививки нужны, потому что в XXI веке очень глупо, странно и больно наблюдать смерти детей или непоправимый урон, которое нанесло заболевание, которое можно было предотвратить, которое относится к управляемым инфекциям.

— В рамках этого движения, о котором вы сказали, дети могут иметь тяжелые последствия, вызванные инфекционными заболеваниями, которые, возможно, прививка бы как-то купировала. Но, с другой стороны, есть, например, идеи, что вакцины приводят к аутизму, а мы хотим, чтобы дети были здоровые и умные и так далее. А можно укреплять иммунитет. Детям же можно укреплять иммунитет?

— Иммунитет неспецифический можно укреплять. Закаливание - это, безусловно, прекрасное средство борьбы с ОРВИ разного рода. Но тем не менее уже идеи о том, что прививки приводят к аутизму, оставлены еще в прошлом веке. Были доказаны фактически вредительство и злокозненность со стороны британского врача, который продвигал свои идеи и свои лекарства. Он был лишен диплома. Оттуда и пошло то, что...

— Но этот миф жив. Ведь это я не придумывал.

— Миф подхвачен на знамена, миф жив, но в медицине существует такой постулат: не все то, что вследствие этого, из-за этого. То есть получается, что мы, во-первых, после вакцины можем действительно ожидать повышения температуры, местную реакцию. Но тем не менее, если мы сталкиваемся с тем, что у ребенка развивается детский церебральный паралич или аутизм, это не является первопричиной. Здесь могло быть так, что именно на ребенка просто обратили внимание из-за прививки и, продиагностировав, решили, что у ребенка присутствует именно это заболевание. Но сама роль прививки в развитии этих состояний не доказана нигде в мире. И уверяю вас, что если бы хоть какая-то взаимосвязь нашлась между, допустим, аутизмом и вакциной, то страховые компании, тем более за рубежом, ухватились бы за это зубами. И производители вакцин играли бы на гармошке за мелочь на вокзале. Поэтому здесь совершенно точно никакой взаимосвязи нет, и это доказано научно.

«Без медицинских показаний не имеет смысла делать генетические тесты»

— Это подкаст «Баден-Баден». Я его ведущий Константин Северинов. Сегодня мы говорим про педиатрию. И обсуждаем мы эту важную тему с Андреем Алексеевичем Степановым, главным специалистом по педиатрии Управления делами Президента Российской Федерации. Аутизм – это ведь тоже то, что... Это боль и страх многих родителей, да, ведь? Это заболевание, которое стало сейчас более частым среди детей современных?

— Во-первых, за счет того, что улучшилась диагностика – раз, выработаны критерии, что мы называем аутизмом. Сюда объединены очень много симптомов и синдромов.

— Это тот самый случай, когда здоровых нет, есть неотдиагностированные?

— В общем, да. Если раньше это могло называться шизотипическим диатезом или что-то еще, на сегодня все относится к аутизму, и, соответственно, происходит лечение в этом ключе. Но не думаю, что его стало больше. Думаю, что просто его классифицировали, его научились вычленять от других состояний, и поэтому он в таком количестве развился.

— А с этим что-то можно делать? Это то, что можно предотвратить, родители могут влиять на это дело?

— К сожалению, профилактики никакой, потому что это даже не болезнь, это зачастую состояние.

— То есть никаких действий, которые можно было бы практически предпринять?

— Для предотвращения, к сожалению...

— Слушать хорошую музыку, а не неправильную музыку, читать книжки.

— То, что вы перечислили, это делать нужно, несомненно, но, к сожалению, это не будет являться профилактикой аутизма, потому что на сегодняшний день в это состояние относят массы генетических аномалий, которые сопровождаются тем, что реактивность ребенка устроена по-другому. Она не то чтобы не так работает, она по-другому работает. Здесь, конечно, это отдельная, как Вселенная, тема с аутизмом. Можно поговорить, даже лучше, с теми, кто непосредственно этим занимается. Но с точки зрения педиатра...

— Вы же главный специалист по педиатрии.

— Безусловно. Но специалист здесь должен быть по аутизму и неврологии. И даже думаю, что не любой невролог возьмется обсуждать тему аутизма вот так глобально, с деталями.

— А генетика? Мы живем в XXI веке. Многие говорят, что прошлый век был веком физики, а сейчас мы живем в век наук о жизни – биологии, медицины. Есть движение, когда люди предлагают делать генетические тесты для своих детей и на основании полученной информации принимать решения, которые связаны как со здоровьем, так и с выбором профессии, с самыми разными вещами.

— Здесь, наверное, все-таки присутствует определенная коммерческая подоплека, когда всем без разбора начинают делать генетические анализы. А самое главное, потом не знать, что делать с их трактовкой. На сегодняшний день мы столкнулись, не столкнулись, а по крайней мере пришли к такому философско-медицинскому понятию, как эпигенетика. Когда состояние, окружающее ребенка как внутриутробно, так и 1000 дней после рождения, когда окружающие обстоятельства накладывают определенное влияние на генетический материал, на сами гены; когда, безусловно, неблагоприятные условия в дальнейшем закладывают в том числе многие заболевания, с которыми сталкивается взрослый человек. Сюда относят и диабет, и повышенное давление, даже, может быть, некоторые психические состояния. Вот на сегодняшний день, конечно же, состояние беременной женщины, состояние еще нерожденного ребенка и ребенка, только что рожденного, является, по сути дела, корнем и стержнем всех тех патологий, которые будут у ребенка и уже потом – у выросшего ребенка, превратившегося во взрослого в дальнейшем. И здесь целый пласт научный, который мы еще должны поднимать и поднимать.

— Но это очень общее. Это почти... Вы сами сказали слово «философское», что, в сущности, все влияет на все и все взаимосвязано.

— Да.

— Но признать это – это одно, а что делать на эту тему – немножко другое. Например, как вы считаете, стоит ли родителям делать генетические тестирования своего ребенка?

— Без медицинских показаний не имеет смысла делать такие тесты. Но если это посоветовал врач, сказал, на какие изменения надо посмотреть, тогда, конечно, это сделать нужно.

— Это те показания, которые выявляются в ходе регулярных визитов к врачу, когда врач фиксирует какие-то отклонения, не дай бог, в развитии ребенка.

— Конечно. И педиатр на месте должен определить, какому узкому специалисту стоит показать ребенка. А уже узкий специалист отправляет к врачу-генетику и рекомендует те генетические анализы, которые ему нужно сдать.

«Врачи – это обычные люди. Процент людей глупых, к сожалению, во врачебном цехе точно такой же, как среди биологов, или химиков, или дворников»

— Хорошо. Вы разбиваете все мифы и не оставляете никакой надежды. Говорите, что просто нужно ходить к врачу, делать это регулярно и довериться врачу. Я хотел спросить еще про один миф, как мне представляется: пуповинная кровь. Есть же идея биобанкинга – хранения крови, стволовых клеток, если, не дай бог, с ребенком... даже когда он уже вырос, может, уже родителей нет, но это то, что поможет ему при замене каких-то органов, даже пересадках.

— Это, скажем так, отдаленное будущее. Но тем не менее есть ряд состояний, когда может использоваться криозаконсервированная кровь, взятая из криобанка. При правильном хранении, при добропорядочности той компании, которая забирала эту кровь и, соответственно...

— Это частные услуги. Наша доступная медицина такого не предоставляет.

— Нет, это большей частью криобанк. Все связано с коммерческими процессами. Тем не менее есть определенный ряд заболеваний, в том числе заболевания крови, когда эта законсервированная кровь может использоваться, но их достаточно немного.

— Это заболевания, которые развились потом. Вы не знаете, что они у вас есть. Но если это произошло, то вам это поможет.

— Да, это может быть.

— И это у нас в стране происходит, это не фантастические фильмы?

— Да, это у нас в стране происходит. При желании роженицы сдать кровь определенные службы производят забор и хранение. Хранение тоже стоит определенных денег, забор стоит определенных денег. Соответственно, дальше вопрос: пригодится или нет и насколько добросовестно это было сохранено и забрано?

— А хранить нужно будет в течение всей жизни теперешнего ребенка? То есть вот он будет расти, потом стареть, и все это время этот неприкосновенный запас где-то хранится.

— Да. Причем оплачивается каждый день хранения.

— А за этим будущее? Думаете, через 10 лет или когда-нибудь так будет у всех новорожденных детей?

— Думаю, будет. Если не у всех, то по крайней мере показания и возможности будут в этом смысле более широкие. И наверняка мы сможем использовать этот материал при большем количестве патологий. А возвращаясь к тому, что нужно довериться врачу, я более того скажу, что разность понятия нашего славянского «врач» и латинского «доктора»...

— Врач – это же от «врать»?

— Врач – это от «врати». Но врати – не в смысле обманывать и вводить в заблуждение, а от изначального смысла: заговаривать, уговаривать, и в том числе заговаривать боль. Поэтому в этом смысле, когда мы идем к врачу, в первую очередь важно установить с ним контакт, чтобы вы ему доверяли. А со стороны врача - он должен завоевать ваше доверие, именно поговорив. И большей частью проблема, особенно у молодых матерей, разрешается при помощи разговора врача с мамой, когда мы отвечаем на ее вопросы, пусть даже кажется, глупые вопросы. Глупых вопросов у мам не бывает. Они все умные. Бывают глупые врачи, которые отказываются на них отвечать.

— А вы предлагаете им доверять. Кроме того, у нас в стране сейчас врач оказывает медицинскую услугу, ведь она регламентирована (вам лучше, наверное, знать) временем общения с пациентом и так далее.

— Константин, вы совершенно правы. Вы давите на больную мозоль, но тем не менее. Я, пользуясь, так сказать, гласностью, хочу обратиться. Уже про образовательную услугу президент сказал, что это уже не услуга. Так вот, очень хочется, чтобы врачебных услуг тоже отныне больше не было, и мы пациенту не услуги оказывали, а лечили его. Соответственно, общались. Уверяю вас, что очень много проблем уходят при сборе анамнеза, просто при разговоре по душам. А вот латинское название «доктор» – это просто констатируется, что человек получил диплом.

— А наши медицинские учреждения готовят, с вашей точки зрения, докторов или врачей в этой дихотомии? Кто будет разговаривать с людьми? Это же десятки тысяч человек должны быть подготовлены.

— Безусловно. Но мы должны учиться у наших учителей. Существует определенный, конечно, провал возрастной, особенно который приходится на эти сложные 1990-2000-е годы, когда, к сожалению, даже талантливые врачи и ученые уходили из разных отраслей, в том числе и из медицины. Но я надеюсь, что на сегодняшний день мы уже смогли его заполнить. И базис советской педиатрической школы позволил нам достойно пройти ковид. Я думаю, он таким же образом достойно позволит нам воспитать в том числе молодых врачей, которые смогут именно пациентов лечить, а не оказывать медицинские услуги.

— А персонализированная медицина... Очень модный термин, да? ...по-моему, приходит как раз с Запада. Это и есть общение с пациентом - глядеть ему в глаза? Или это что-то другое?

— По всей видимости, то, что у нас было всегда. На Западе вдруг прозрели и решили, что медицина должна быть персонализированной. Мы это знали всегда и всегда говорили, что именно так и должно быть, что именно общение пациента и врача дает лучший результат, нежели машина заполнит все клеточки и вынесет диагноз.

— Вы же не против инструментальных методов, всех этих высоких технологий, которые позволяют, в частности в педиатрии, раньше и более эффективно выявлять какие-то состояния, по поводу которых нужно предпринимать какие-то меры? Это же не может кончиться все заговорами только, да ведь?

— Однозначно нет, и я именно за разумное сочетание машинного интеллекта и интеллекта врача.

— Насколько это вообще воплотимо? Вы верите, что это при нашей жизни может быть воплощено в практику? В целом ведь есть у населения, у людей, жалобы не жалобы, но какие-то нарекания, в частности на врачей? Врачи же тоже люди, они все разные.

— Врачи – это обычные люди. И я, в общем, считаю, что процент людей глупых, к сожалению, во врачебном цехе точно такой же, как среди биологов, или химиков, или дворников. По большому счету, мы тоже являемся срезом общества. В связи с этим все проблемы...

— Так что же делать? Запретить глупых врачей?

— Постепенно придумывать методики, скажем так, прохождения определенных сертификаций и вымывать таких из врачебного сообщества.

— Мне кажется... Мы отклоняемся от педиатрии, но мне кажется, доктор как некая функция, которая сверяется с какими-то таблицами, учебниками и прочим и принимает решения на основании объективных показателей, это как раз способ бороться с дураком. Потому что вы личностную часть выводите. И самые лучшие врачи не могут показать все, что они могли бы, зато те, которые... А дураков, наверное, больше, да ведь? ...они-то будут работать хотя бы на уровне. В этом смысле вы обеспечиваете одинаковое качество медицины для всех.

— Определенно, вы совершенно правы. Для этой цели существуют определенные стандарты по заболеваниям. И это даже называют защитой от гениальности врача.

— Да, потому что гениальность тоже может навредить.

— Абсолютно. И поэтому для всех определенные стандарты придумали, доказали, что это нужно. Научно-исследовательские институты написали эти стандарты, которые все обязаны соблюдать.

— Которые меняются (мы начали с этого) раз в 10 лет.

— Меняются, но тем не менее они меняются на основе опыта, на основе новых открытий. Они меняются не из-за того, что кому-то из гениальных врачей показалось, что все делается неправильно.

«Самое лучшее для ребенка – это фокус на каких-то контрастных изображениях, на лице матери»

— Это подкаст «Баден-Баден» и я, его ведущий Константин Северинов. Сегодня мы говорим про педиатрию и обсуждаем эту очень важную тему с Андреем Алексеевичем Степановым, главным специалистом по педиатрии Управления делами Президента Российской Федерации. Я вижу несколько полезных, мне кажется, уроков. Прививаться надо.

— Да.

— Генетические тесты пока что делать не надо, потому что ничего вы не найдете. А вот если по показаниям врача, по-видимому, это все-таки необходимо и может быть полезно.

— Прошу прощения, перебью. В роддоме берут определенные скрининги. Там берется кровь на специальную тестовую бумажку, отправляется в специальный центр, где производится в том числе генетический анализ на максимальное количество...

— И это как раз медицинская услуга. Ты уже не смотришь в глаза никому, тебе просто дают какую-то таблицу.

— Да, но тем не менее здесь делается это всем. Это как любой скрининг, когда охват происходит максимальный. И если вдруг какое-то отклонение, тогда-то вызывают пациента и смотрят ему в глаза.

— Понятно.

— Либо на повторный анализ, либо уже начинают заниматься более углубленно.

— Вакцина, генетика и пуповинная кровь скорее, да, если можно. Может быть, это даже стоило бы расширить когда-то?

— Ну, в итоге да.

— И тем самым мы обеспечили то, что наши дети будут здоровыми, насколько это возможно. А вот умными – есть ли какой-то золотой ключик? Мы же все хотим, чтобы дети были умные, талантливые.

— Здесь тоже на первое место выступает генетика.

— Которую делать не стоит.

— Которую нельзя сделать. К сожалению или к счастью, в этот процесс мы не можем вмешаться на глобальном уровне. В частности, изначальные интеллектуальные способности нам даны. Но, конечно же, в наших силах что-то улучшить, развить, что положительным образом скажется на интеллектуальных способностях. Это как талант, который можно зарыть в землю, а можно пустить в рост.

— Ну вот малыши как раз, если мы говорим про совсем маленьких детей, – им еще рано в теннис играть или еще что-то такое делать, там как бы непонятно. Они же, наверное, могут все. Вопрос в том, на чем нужно акцентировать внимание. Есть ли какие-то способы вообще их развивать и создать им лучшие условия в будущем для того, чтобы они уже пошли по своей стезе?

— В человеке заложена достаточно сильная тяга к саморазвитию, да? Если мы говорим о раннем развитии, здесь тоже очень много мифов и легенд существует. То есть перед новорожденным бывают чуть ли не театрализованные сцены из «Короля Лира», для того чтобы он был более интеллектуально развит.

— К университету готовим сыночка?

— Да. К счастью, у ребенка существует определенная структура в головном мозге, так называемая ретикулярная формация, которая все запредельные потенциалы просто-напросто отфильтровывает.

— Что это значит, по-русски?

— Например, новорожденный ребенок может проснуться от голоса мамы, тихого, нежного, который к нему обращен. В то же время, если произойдет пушечная пальба, он не проснется, потому что эта структура отсечет все запредельные импульсы и ребенок продолжит спать.

— Просто запрограммировано небольшое количество стимулов, которые ему близки и важны.

— А потому что это, знаете, очередная легенда на тему того, что ребенок не видит при рождении, когда путают его со слепыми щенками и котятами.

— Они, по-моему, насколько я помню, не фокусируют. Такое ощущение, что они не фокусируют взгляд на тебе.

— Они фокусируют.

— Он смотрит сквозь немножко, куда-то на небо смотрит.

— Нет, они фокусируют. Просто у них оптимальный фокус для зрения – это 30-40 сантиметров. А эти 30-40 сантиметров потому, что лицо матери при кормлении грудью находится приблизительно на этом расстоянии. Им не нужно смотреть маяки в открытом море. Поэтому, по сути дела, им и не нужно иметь такую дальнозоркость.

— И тогда театрализованное представление для него бессмысленно, потому что оно где-то далеко просто.

— Во-первых, они не фокусируют. А во-вторых, они просто не понимают смысла среди этого мельтешения. Самое лучшее для ребенка – это фокус на каких-то контрастных изображениях, на лице матери. И все новорожденные (были произведены исследования) различают фактически схематические изображения человеческого лица, так называемые смайлики, то есть улыбки, недовольное выражение лица. Вот это они понимают. Они на это реагируют вегетативно. И, по сути дела, у ребенка все направлено именно на выживание. Поэтому ребенок может чуть-чуть перемещаться, самый маленький, новорожденный, по груди матери, для того чтобы достичь, соответственно, источника молока. И, по большому счету, у ребенка все развивается так, как должно. Не ускорить. К сожалению, замедлить, если какое-то заболевание произошло, возможно. Но именно форсировать, чтобы, как богатырь в сказке, за год прошел все стадии и стал 30-летним...

«С ребенком нужно разговаривать, ребенку нужно ставить действительно правильную музыку»

— В сказке не так. Илья Муромец 33 года, наоборот, лежал на печи, кстати говоря.

— Да, но есть те, которые не успели родиться – и уже на следующий год пошли жениться. Таких сказок тоже очень много. Так вот, все совпадает. Двигательные возможности ребенка... Например, когда он начинает ползать, именно в этот момент он начинает бояться и различать чужих. Потому что до того, как он начал ползать, смысла не было бояться: все равно убежать не получается. Поэтому все физиологически обоснованно.

— Если все прекрасно в этом лучшем из миров, то и делать ничего, получается, не надо. То есть оно действительно само – эволюцией, природой, кем угодно – заложено так, что мы все проходим общий путь развития. Но результаты все-таки разные ведь у разных получаются.

— Понимаете, в специальных театрализованных действиях, может быть, смысла и нет. С ребенком нужно общаться. С ребенком нужно разговаривать. Ребенку нужно ставить действительно правильную музыку. Классическая музыка благотворно влияет на когнитивные способности, на межнейронные связи. Это все совершенно доказано. Есть отдельное даже направление – музыкотерапия.

— Для детей.

— Для детей, для новорожденных детей, для недоношенных детей.

— И делают еще даже при беременности, да ведь?

— Конечно, конечно. И доказано.

— И тоже доказано, что это имеет...

— Абсолютно. Потому что даже внутриутробно ребенок воспринимает звуки, так как, собственно, звуковой анализатор – он более древний, чем зрительный. И все, я думаю, молодые мамы со мной согласятся, что, если ребенку, допустим, включить какой-то монотонный шум, низкочастотный, там, вытяжку, пылесос, включить воду...

— Как голос отца.

— Кстати говоря, тоже были проведены исследования, что мужской голос на новорожденного ребенка оказывает более успокаивающее воздействие. То есть низкие тона. Но если мы говорим о шуме водопада, так называемом белом шуме... Все мамы знают об этом понятии. Так вот, таким образом, ребенок слышит звуки через брюшную стенку, через стенку матки, когда находится внутриутробно. Такой монотонный гул. Это тоже его успокаивает. То есть фактически все те приемы, которые связаны с успокоением ребенка, – они направлены как бы на возвращение внутрь утробы.

— Есть репертуар, если переходить к практическим советам. Есть то, что нужно слушать, и то, что не нужно. Репертуар есть, его можно найти в интернете как раз. С чего мы начали, когда вы сказали, что слишком много сайтов с разной информацией. Наверняка же есть рецепты прямо, что нужно слушать, что не нужно.

— Конечно. Можно объединить, что классическую музыку слушать нужно. Современную лично я не стал бы. Своим детям, когда они были маленькие (и у меня есть внучка), я старался не ставить современный репертуар.

— Проблема в том, что, когда они вырастают и становятся тинейджерами, они все равно начинают ее слушать. Если это проблема. Выбор свой они делают.

— Я думаю, что, по крайней мере, уже на более развившийся головной мозг, более, по крайней мере... Ну, он продолжает развиваться всю жизнь, но именно в ту бунтарскую стадию, наверное, это как раз нормально, чтобы потом вернуться уже к классическому репертуару в более зрелом возрасте.

— И мучить своих детей.

— Ну, в этом как раз и сермяжная правда.

— А тут и педиатрические рекомендации поменяются, и мы все будем в таком синхроне.

— Да, да, да.

— Замечательно. Спасибо вам большое. Мы... Очевидно, что тема очень большая. Мне вдруг в голову пришло, что еще очень важная вещь – это искусственное вскармливание. Но я боюсь, мы сейчас не сможем про это поговорить. Вы рассказывали – это очень интересно, – что ребенок фокусируется на маме, в первые свои месяцы он живет для того, чтобы... ну как, чтобы получать молоко от матери. Когда мы его переводим на искусственное вскармливание, совсем другой коленкор получается, да ведь?

— Вы правы, Константин. Любая отрасль педиатрии – это как бы отдельная вселенная. Говорить по этому поводу можно очень долго. И если вы задумаете цикл передач про определенные подразделы, я думаю, что мы с вами сможем осветить это.

— Мне кажется, что это именно миссия. Все-таки информация от авторитета... Если нужны врачи, которым можно доверять, то нужно этих врачей видеть, и говорить с ними, и слышать их, иначе ты будешь слушать что-то другое: свято место пусто не бывает.

— Да, совершенно правильно.

— Это было бы замечательно. Спасибо вам большое.

— Спасибо.

— Это подкаст «Баден-Баден». Мы сегодня говорили про педиатрию с Андреем Алексеевичем Степановым, главным специалистом по педиатрии Управления делами Президента Российской Федерации.